7 февраля в гостях у общественной организации «Гражданская позиция» был известный эколог Шингаркин Максим Андреевич. В этот день мы с ним побывали на Алексинском карьере и попросили его рассказать о том, как он видит наши проблемы. Сегодня речь пойдет не только о свалке, тема будет шире – о мусорной реформе.
– Максим Андреевич, представьтесь, пожалуйста, расскажите о себе.
– Здравствуйте, друзья! Я житель Московской области, живу здесь с 90-го года, занимаюсь вопросами экологии с 2000 года, был депутатом Государственной Думы 6-го созыва, зампредом Комитета по экологии. Собственно говоря, я один из авторов природоохранной реформы и, в частности, Закона об отходах производства и потребления – того самого, который лежит в основе мусорной реформы. Перед тем, как избраться в Государственную Думу, я более 10 лет занимался различными экологическими проблемами в стране. А так я вообще кадровый офицер, служил в 12-м Главном управлении, жил в Сергиевом Посаде в поселке Ферма. Те из клинчан, кто знает, что это такое, могут догадаться.
– Я был там в гостях у своего товарища, он мне показал памятник, из надписи на нем ясно, какими разработками в этом закрытом городке занимались ученые. Здесь ковался ядерный щит Родины. Но давайте поговорим о наших проблемах.
– Я хочу рассказать клинчанам, да и всем жителям Подмосковья именно о мусорной реформе. Точнее – о бездарном, я бы даже сказал о дурацком ее исполнении.
Во-первых, когда готовился Закон об отходах производства и потребления, планировалось, что сама мусорная реформа начнется уже в 2015-м году. Но на год она была приостановлена, как тогда казалось, по техническим причинам, а по факту мы выяснили – уже потом стало ясно – что те крупные полуолигархические, полукриминальные структуры, которые захотели получить самые сливки от мусорной реформы, на год ее приостановили, чтобы сделать эти необходимые приготовления к захвату мусорных рынков. В частности, все субъекты Российской Федерации должны были одинаково начать мусорную реформу, разработав территориальные схемы. Но Москва, Санкт-Петербург и Севастополь выпали из мусорной реформы. Ну, Москва – это город, в котором было муниципальное, городское управление мусором, и внезапно совершенно неведомые фирмы, которые ранее никогда не были замечены ни в каких компетенциях, стали как бы владельцами мусорного бизнеса в Москве. Я вам скажу – это миллионы.
– Сложности были не в технических, а в организационных вопросах?
– Конечно! Организационные вопросы заключаются в том, что вместо компании, которая была стопроцентно учреждена Москвой, возникло 10 коммерческих организаций, которые при этом не региональные операторы, которым 89-й Федеральный закон «Об отходах производства и потребления» не писан. И которые в тот же момент стали фактически региональными операторами, но без всех обязательств, которые имеют региональные операторы перед территорией и субъектом Федерации. И именно эти компании, начиная с 2015-16 годов, повезли в Подмосковье уже коммерческим образом московский мусор. И, в частности, на Алексинский карьер поехали колонны мусоровозов, но если раньше их поток, количество и состав мусора как-то администрировались правительством Москвы, то с этого момента это стало бизнесом просто коммерческих структур. То есть возник бизнес на нашем с вами здоровье.
Другой частью реформы было то, что граждане не должны были платить коммунальный тариф за обращение с отходами. Коммунальный тариф, который мы платим и платили раньше, это тариф за содержание придомовой площадки и просто за санитарный вывоз мусора, простая процедура. Она стоила копейки, и всегда можно было увидеть: у тебя на площадке стоит контейнер, и как только он наполняется, его увозят, мусор наружи не валяется. Вот за это и платят граждане. А за отходы, за надлежащее обращение с ними, за содержание полигона, комплексов переработки отходов, всевозможные остальные вопросы, за которые отвечают региональные операторы, граждане платят, покупая товары долговременного пользования и упаковку в магазине.
Это означает следующее. Вот мы приходим в магазин, и вы покупаете себе маленькую сеточку — творог, кефир и хлеб, всего, например, три упаковки. А я, к примеру, такой жадный либо такой толстый, покупаю бутылку пива, два пакета чипсов, картошку в сетке – то есть больше, чем вы. Соответственно, больше и упаковки, то есть будущего мусора, а значит и больше оставляю денег в магазине. Логика проста: больше покупаешь – больше платишь, меньше покупаешь – меньше платишь. Тем самым возникала справедливость платежа. Более того, платишь ты эти деньги – утилизационный сбор – по хитрой методике: эти средства не должны уходить напрямую к коммерческим организациям, они все собирались бы бюджетом РФ и целевым образом распределялись затем конкретным субъектам, занимающимся утилизацией отходов. Это называется экологический сбор.
Примечательно, что сегодня этот сбор нам фактически вменяют. Мы его платим. Но другим способом – единым коммунальным тарифом на всех, не сообразно уровню потребления и образования мусора. И деньги уходят в коммерческие организации. А в случае, как было написано первоначально в федеральном законе, это должны были быть те деньги, которые правительство в качестве «окрашенных» денег отдает в субъекты, а те наши как бы казенные деньги отдает региональным операторам. То есть если из наших платежей региональный оператор вместо того, чтобы сделать систему безопасности полигона, покупает себе мерседес или виллу в Испании, то его должна ждать тюрьма за хищение бюджетных средств. Но когда сегодня мы платим бешеные деньги в виде коммунального тарифа, мы платим коммерческой организации, а ее начальник хочет – строит колодцы для фильтрата, а хочет – покупает недвижимость в Испании, никто уголовного дела не заведет, максимум пожурят.
Это была первая часть мусорной реформы. То есть вместо того, чтобы мусорная реформа пошла в русле правильного финансирования, где деньги контролируются государством, депутатами нынешней, 7-й Государственной Думы она была превращена в «тыкву», то есть они сразу отдали все наши деньги коммерческим организациям, ничего не спрашивая с них. Это безобразие.
Вторая часть мусорной реформы. Мы должны были, по сути, на своих придомовых площадках организовать раздельный пункт сбора отходов за счет тех компаний и организаций, которые производят товар и упаковку. Допустим, производители батареек – они были бы заинтересованы приблизиться непосредственно к нам и попросить нас раздельно откладывать органические отходы, пищевые отходы, пластик, бумагу. Почему? Потому что для них был бы живой бизнес. Тогда объем наших отходов, которые увозили бы на объекты обращения с отходами, уменьшился бы практически на 30-40 %, потому что бумага и пластик – именно это самые большие объемы отходов. И когда мы их достаточно чистыми выкладываем непосредственно на придомовых площадках, по сути мы возвращаем новое сырье в технологические циклы. Дальше, если мы органические отходы отделим, то с ними можно поступать, как поступали наши предки. Ведь в нормальном сельском хозяйстве все органические отходы в компостной куче превращались в достаточно безопасные. Но с пищевыми отходами современного города так делать не получится. Конечно, мы могли бы и это сделать. Но здесь ситуация такая: нарушен сам принцип, когда в основе обращения с отходами должен быть раздельный сбор и эффективное использование вторичных ресурсов.
Вместо этого нам предложили мусоросжигательные заводы (МСЗ), которые не просто опасны, они еще и тянут деньги из нормального экономическкого цикла. Ведь МСЗ хорош, когда есть бумага и пластик. Ему невыгодно, когда бумага и пластик идут на вторичную переработку. Но именно когда горит бумага и пластик, возникает самое высокое токсическое загрязнение этим самым мусоросжигательным заводом. Посмотрите на цифры: они планируют сжечь 2/3 мусора, то есть две трети превращают в ядовитый газ из трубы. Понимаете, МСЗ – это превращение бумаги и пластика, относительно безопасных веществ, в токсические выбросы. Представьте: сегодня с утра у нас в бумажном пакетике было молоко, а в пластиковом сметана. Затем мы съели сметану и молоко, и этот пластик спокойно лежит дома, но уже к вечеру, сгорев на МСЗ, он превратится в токсичные выбросы. Попробуйте поджечь дома пластиковый стаканчик и бумажный пакет – вы задохнетесь. То есть МСЗ – это не просто заводы по производству опасных веществ, это заводы, которые сжигают наши ресурсы, чтобы сделать их более опасными, за колоссально огромные деньги. Так вот, вторая часть большой проблемы – это то, что делать с полигонами. Вот и Алексинский карьер, крупнейший объект ТКО в Московской области, сразу был неправилен – мы же понимаем, что не могут в такой огромной яме без изоляции от окружающей среды находиться миллионы тонн отходов. Там сегодня работает огромный биологический реактор, и он внутри себя производит фильтрат. А его изыскатели не нашли. Почему? Только по той простой причине, что он уходит вниз, в подземные грунтовые воды. Фактически мы загрязняем наше подземное подмосковное море питьевой воды.
Ядовитая вода течет вниз, поэтому они не могут найти ее снаружи. А газ, когда разлагаются органические соединения метановой, бутановой, пропановой групп и сероводород, проистекает вверх. Именно эти вредные вонючие газы нам не нравятся. Но если их сжигать, получается еще больший вред. Смотрите, если мы с вами сожжем сероводород, то получим сернистый газ, который, попадая в воду, превращается в сернистую кислоту, а если у нас имеются металлы, то при определенных температурах частично даже в серную кислоту. То есть, сжигая сероводород, получаем токсичные сернистый ангидрид, сернистую кислоту – это так называемые кислотные дожди, от которых щиплет глаза, першит во рту и людям невозможно дышать, и метан. Если бы сжигался чистый метан, то это не было бы опасно, но сжигаются и гораздо более сложные органические углеводороды, содержащие хлор, и получаются диоксины.
– Многие на своих участках, на дачах по окончании сезона, чтобы уничтожить заразу в виде фитофторы и прочих заболеваний, окуривают теплицы серными шашками. Так вот, если сжечь шашку, а потом зайти туда, то можно и не выйти. Конечно, концентрация газа на МСЗ поменьше, но объем-то огромный.
– Это как сказать – на трубе концентрации дикие. Просто газ развеивается. Но и то, что токсичные газы развеиваются, это здоровья никому не прибавляет. Самое время вспомнить о факелах Когана – так они в народе называются. Был такой министр экологии Подмосковья Александр Коган, депутат Государственной Думы 4-го и 5-го созывов, и сейчас он снова хочет стать депутатом Государственной Думы. Этот самый человек привел на российскую площадку компанию ЭКОКОМ, которой командует некий австрийский гражданин. И вот эти факелы работают на территории Московской области уже 5 лет, при этом не имея разрешительной документации. У меня на руках есть переписка, где Росприроднадзор говорит, что у этой компании нет документов ни на очистку фильтрата, ни на сами факелы. Сейчас, уже после того как было возбуждено уголовное дело, как были проведены следственные мероприятия, вдруг возникли эти документы, хотя до этого Росприроднадзор представлять нам их отказывался, потому что компанией предлагались негодные технологии. Мы, естественно, будем судиться.
Наш экологический общественный фонд «Гражданин» помогает региональным экологическим инициативам. Уже с 2000 года мы помогаем различным инициативным группам судиться, и сегодня мы считаем эту проблему мусорной реформы самой главной, потому что она изначально сделана шиворот-навыворот. Не для того и не так писался федеральный закон, чтобы превратиться в коррупционную кормушку, в которой кто-то будет зарабатывать наши деньги, воровать из бюджета и при этом нас травить. Федеральный закон должен был помочь создать в России нормальную систему обращения с отходами, приблизить такую, какая есть в европейских странах, какая есть в Японии, то есть раздельный сбор отходов, быстрый возврат вторичных материалов тем, кто готов их заново использовать. По сути дела это локальная изоляция материалов на небольших объектах, при которых контролируется и газораспад, и выделение, и исключается вообще загрязнение подземных грунтовых вод – это важнейшая задача. И когда мы говорим о том, можно ли в таких условиях построить равновесную систему, мы отвечаем: можно. Потому что если у вас не многомиллионная свалка, а небольшой управляемый биологический реактор с изоляцией дна, в котором есть управляющие трубы (в данном случае можно считать их приходящими и отходящими скважинами, куда можно заправлять реактивы), то там вы создаете биологическую среду, которая сама разлагает бумагу, пластик. Я вас уверяю – пластик разлагается. Экологи говорят о миллионах тонн пластика в мировом океане, но боятся говорить о микропластике. А само наличие микропластика — это свидетельство того, что пластик на самом деле разлагается. Если крупные куски пластика превратились в микропластик, значит микропластик станет уже нанопластиком, то есть перейдет до размера органических молекул, которые по сути его съедят. Ведь что такое пластик – это же обычный этилен.
– Максим Андреевич, вы коснулись темы мусоросжигающих заводов и того, что от их работы больше вреда, чем пользы. Согласно разным документам, их планировалось построить только в Москве и области четыре. Но в последнее время проталкивается идея покрыть этими заводами всю страну.
– МСЗ – это супермегаиндустрия, их планируется построить четыре в Московской области и на них будет сжигаться 3 млн тонн отходов, то есть все отходы Москвы. Причем 2 млн тонн будет улетать в атмосферу, а 1 млн – это особого вида шлаки, то, что не сгорело. И этот шлак надо куда-то девать, а это отходы 3-го класса опасности. Везти их куда-то через всю страну и захоранивать никто не будет. Поэтому на каждом КПО, о котором говорят, что он предназначен только для получения «полуфабрикатов» для будущего мусоросжигания, возникнут карты, на которые будут выкладываться эти токсичные золоостатки. А как они выглядят? Это если вы в своем мусорном ведре зажжете свои отходы, вы получите и тяжелую, и легкую пыль, а по той технологии, которую они собираются применить, вы получите только легкую, мелкодисперсную пыль. Это порошок легче некуда, от одного дуновения ветра он разлетается. Именно такую золу будут привозить и размещать на этих шламовых картах. А чтобы она не разлеталась, ее сверху будут заливать водой. Именно поэтому всем КПО требуется значительное количество воды, их строят либо на болоте, как в Солнечногорске, либо на реке, как в Сергиевом Посаде. То есть КПО предполагает, что в конечном итоге одна из карт будет затоплена, потому что на нее будут выкладывать шлаки мусоросжигательных заводов.
– То есть вот построят где-то конкретный МСЗ, и золу оттуда повезут в Клин?
– Конечно. Построят МСЗ в Солнечногорске, и есть КПО «Поварово» и ваше КПО, и повезут и туда, и туда – только для захоронения. А куда девать? Ведь это несгораемый остаток. Допустим, будет произведено 200 тыс. тонн золы в год, значит по 100 тыс. тонн повезут в Поварово и Клин. Но вы поймите правильно – мне об этих планах никто не докладывал. Они на вопрос «куда вы деваете золу?» разводят руками и ответа не дают, но при этом лихорадочно строят именно эти КПО.
– Это так же, когда спрашиваешь: вы собираете фильтрат, а потом куда его повезете, куда-то в Томск?
– Я официально провожу аудит объекта в Томске. Нет там никакого фильтрата из Московской области! Итак, было заявлено 5 МСЗ: 4 в Подмосковье, 5-й в Татарстане. Но уже сейчас заявлена программа строительства еще 25 МСЗ во всех крупнейших городах страны. То есть нас всех приговорили к токсической атаке диоксинами, бензапиренами, фуранами и золой. Мы стоим на пороге, что если они примут это решение, то наши внуки во всех крупных городах страны однозначно будут рождаться на территории экологического бедствия. Но этого мало: министр ЖКХ Московской обл. Антон Велиховский заявил, что на каждом КПО будет построено по минисжигающему заводу. То есть им мало больших МСЗ, им еще нужны маленькие МСЗ. То, что не захотят забирать большие заводы (ведь им нужны объемы, экономика), дожгут маленькие. Фактически нам говорят так: мы посчитали – зона ядовитого рассеяния от Солнечногорска очень маленькая, она накрывает только Солнечногорск, Зеленоград и соседние деревни и совсем плохо добивает до Клина. Поэтому в Клин привезут свой маленький мусоросжигательный заводик. То есть в Солнечногорске будет Андрей Шипелов травить людей через выбросы солнечногорского МСЗ, а на соседней свалке в Клину будут выбросы «имени Антона Верховского» и «факелы Когана».
Собственно, вот три главных человека (и клинчане должны их знать), кто делает все для того, чтобы в будущем вся эта территория была территорией экологического бедствия: это Андрей Шипелов – МСЗ в Московской области и далее по всей стране, это Антон Велиховский, который на каждом КПО строит минимусоросжигательный завод, и, соответственно, Александр Коган, который на всех свалках устанавливает факелы «имени Когана и Оливера Кайзера». Эта группа людей, которые за наши с вами деньги наши с вами отходы, которые могли превратиться в стулья, наглядную агитацию, мебель, детские городки, покрытия для дорог – множество полезных вещей, превращают в огонь и ядовитый пепел.
И теперь я хочу отдельно сказать жителям Клина важную вещь. Буквально через полгода с небольшим вы пойдете на выборы, и вы должны будете выбирать своих представителей во власти. Вы будете выбирать депутатов Госдумы, депутатов Мособлдумы. И я больше чем уверен, что в Клину есть люди, которые против МСЗ Шипелова, против мусорных минизаводов Велиховского, против факелов Когана. Так посмотрите, членами какой партии являются эти люди, подумайте, может быть, надо голосовать за тех, кто против всего этого. Клинчане и жители других городов Подмосковья лучше знают своего будущего депутата, человека, который защитит их. Мы можем и сможем победить сейчас, на губернаторских выборах, на больших федеральных выборах — мы, те люди, которые не хотят, чтобы нас травили ядом за наши деньги. Мы просим просто выполнять федеральный закон, который приняла Государственная Дума, одобрил Совет Федерации и подписал президент. В первоначальной версии этого закона не было ни ядовитых факелов, ни МСЗ, ни этого оброка из коммунального платежа, который на нас надели как ярмо. Клинчане победили в суде РФ, первыми в стране доказали, что наши коммунальные поборы незаконны, и есть решение суда, вступившее в законную силу.
– Очень бы хотелось верить, что это произойдет скоро.
– Дорогу осилит только идущий. Если все будем сидеть дома и ждать, что нас кто-то спасет, то, открыв однажды окно, мы увидим диоксиновый факел, непосредственно направленный нам в лицо, нас сгонят с этой земли негодяи и коррупционеры.
– В выбросах горящих факелов содержатся крайне опасные для организмов диоксины, фураны и бензапирены. О диоксинах известно уже давно – от их применения американцами во Вьетнаме там рождались люди с уродствами. Другие понятия — фураны и бензапирены — мало о чем говорят. Что это такое?
– Что такое диоксины? Если говорить о химии упрощенно, то это два бензольных кольца, связанные накрепко между собой кислородом, а по краям у них хлор. Что такое хлор для клетки? Это универсальный ключ. То есть диоксин – это «консервный нож», который вскрывает не только стенку клетки, но и стенку ядра и, что еще хуже, ту часть клетки, которая отвечает за энергетику клетки – митохондрии. И вместо одного хлора в клетку «заходит» огромная диоксиновая молекула – два бензольных кольца и четыре хлора. И когда она добирается внутрь до ДНК, она встраивается туда. Это как если бы вы решили пойти в лес за грибами, а я бы прыгнул вам на плечи: вы должны были бы искать грибы, а я у вас на плечах сижу. Так вот, такая молекула, которая перпендикулярна нити ДНК, заставляет создавать новую ДНК, а это и есть онкология. Клетка «трескается» и начинает размножаться, размножаться, размножаться – возникает опухоль.
Что такое фуран? Это обычно бензольное кольцо, где вместо двух углеродов стоит один кислород. Этот кислород цепляется к любой точке, где есть еще свободный радикал, а бензольное кольцо – «огромный обруч» – тащит за собой. Для клетки это работает как универсальная отмычка, у которой на конце шило. Если диоксины мы условно назвали «консервный нож», который вскрывал, то здесь шило, которое протыкает. Но результат тот же – клетка организма, «открываясь», получает нечто совершенно иное, чужое, и начинает жить по-иному. То есть развивается онкология.
Бензапирен – это очень интересная молекула. Если по аналогии, то ее можно представить как лезвие в стопке ватных дисков. Организм «думает», что сейчас возьмет нужный ему «ватный диск», а получает травму от лезвия. По такому принципу наносится вред от этих стойких загрязнителей. Они обманывают организм и легко принимаются им, а войдя внутрь, закрепляются и начинают реализовывать свою программу, убивающую человека.
Вот представьте себе: когда вы вдыхаете запах МСЗ, или факела Когана, или будущего мини МСЗ Велиховского, внутрь вас попадают вот эти отмычки, универсальные консервные ножи, лезвия. Организм желает насытить кислородом ваши клетки, в том числе эритроциты, которые хотят взять кислород. А вместо этого отмычки тащут опасные вещества внутрь, и эти молекулы начинают убивать и превращать наши с вами клетки в чужие, то есть разрезать на части, протыкать насквозь и разламывать наши внутриклеточные мембраны и молекулы.
– В общем, все это является результатом горения?
– Это результат горения опасных веществ. Хлора, например. Работающие факелы – это по сути фабрики по производству ядов.
– «Министерство экологии», это полное название?
– Федеральное министерство – Министерство экологии и природных ресурсов. Поэтому принято называть Минприроды, а у нас Министерство экологии и природопользования Московской области.
– Получается, что перед теми людьми, которые там работают, стоят две противоположные задачи: быть министром экологии – значит защищать экологию, но быть еще министром природопользования – значит эксплуатировать эту природу, прежде всего брать от природы все.
– Это тонкий момент, я вам приведу простой пример, каких может быть очень много. Когда шла Великая Отечественная война, на территории Московской области были вырублены леса, в основном для отопления. Потом была проведена большая лесовосстановительная программа, и по состоянию на 1990 год большая часть лесов Московской области представляла собой созревшие леса, с хорошей древесиной. Но был один нюанс: вся древесина была одного времени, то есть везде деревья были рождения 1946 — 49 годов. Были «юноши», но не было старых деревьев. Так вот, в 90-х годах нужно было начать программу обновления лесов Московской области, часть зрелых деревьев убирать и вместо них высаживать юные деревья. И если бы это делали правильно, то к 2010 году, через 20 лет, у нас бы среди старых деревьев были бы молодые деревья. А когда в 2010-м у нас случился супержаркий год, летом вода ушла, из елей (а у нас большинство елей) ушел сок, то есть смола, которая защищала каждое дерево от древесных вредителей, то короед типограф начал есть ту часть дерева (под корой), по которой и шла вода. И в 2011 году, придя в леса, в которых не было молодых деревьев, мы внезапно поняли, что это стоят мертвые деревья, в них короед все съел. Он без всякой выборки сделал работу, которую не сделали люди за 20 лет до этого. То есть мы могли бы из того леса построить дома, а уже к этому моменту вырос бы новый. Рачительный хозяин даже в нормальном лесу меняет древесину. То есть грамотное природопользование и экология совместимы и взаимосвязаны. Наши предки умели пользоваться природой, они не рубили лес для того, чтобы продать китайцам. Мы же отдаем свои природные ресурсы, вот эту огромную страну от океана до океана за штаны, за гаджеты и прочее.
– Мы обсудили целый ряд тем, которые относятся к масштабной реформе, к тем проблемам, над которыми мы работаем. Хочу вам сказать большое спасибо за вашу поддержку. Вы увидели сегодня нашу свалку, рассказали сейчас много интересного. Уверен, что нашей аудитории это также будет интересно. Со своей стороны хочется пожелать вам в вашей тоже нелегкой работе больших успехов.
– Спасибо, друзья, мне было очень приятно, с удовольствием я приеду еще. Способность клинчан объединяться, повоевать в судах, защищать самим себя – она реальна, как бы восхищает тех людей, которые только-только готовятся в других городах противостоянию с мусорной мафией, и я поэтому приехал познакомиться с вашим опытом, увидеть, как вы это все делаете, потому что это нужно другим. И я хочу обратиться к жителям Клина: хорошо, что вы поддерживаете свою экологическую инициативную группу, и будет еще лучше, если вы общественную деятельность превратите в настоящую политическую борьбу. Не пускайте сюда заезжих функционеров из политических партий, найдите у себя честных людей, двигайте их вперед, чтобы они стали гарантами того, что вы в состоянии защитить свою землю, делайте это совместно с соседями, и мы победим наших врагов.